— Надо идти. Если вы хотите переговорить с Богородцевым, вам стоит поторопиться, — и двинулся по тропе.

Поцников, нахмурившись, поспешно зашагал за ним.

Богородцев ждал их, сидя на простой лавке, сделанной из половины дубового бревна, посаженной на два вкопанных в землю сосновых комеля. Они подошли ближе. Богородцев поднялся, но навстречу не пошел. Сопровождающий также остановился:

— Как я понимаю, вы хотели побеседовать наедине? Я вернусь через полчаса. — Он развернулся и пошел назад по тропе.

Поцников проводил его взглядом и направился к Богородцеву:

— Добрый день, Константин Алексеевич.

— Здравствуйте, Борис Викторович.

Голос Богородцева был абсолютно, даже как-то неестественно спокоен. И от этого Поцникову стало неуютно. Некоторое время они молчали. Богородцев потому, что ждал продолжения, а Поцникову просто было не по себе. Наконец он справился со своими чувствами и, вымученно улыбнувшись, произнес:

— Странное место.

Богородцев молча склонил голову, каковое движение можно было рассматривать и как согласие, и как отрицание. Но директор ФСБ расценил его именно как согласие и потому слегка приободрился:

— Знаете, по дороге сюда со мной приключилось нечто непонятное. Мне показалось, что в части леса, через которую мы шли довольно долго, еще даже не наступила зима, — он смущенно хохотнул, — просто наваждение какое-то.

Богородцев мягко улыбнулся:

— Они позаботились о вас. Вы шли осенней тропой.

— Э-э, что?!

— Ну посудите сами. Зимнюю тропу сейчас ужасно замело, и вы вряд ли смогли бы пробраться через сугробы, весенняя выглядела бы совсем уж странно, да и грязновата она, прямо скажем. А на летней вы бы сопрели. В такой одежде. Вот они и повели вас осенней тропой. Чуть дольше, зато легче и спокойнее.

Поцников был потрясен, он поежился и пробормотал:

— Однако…

— Так что вы хотите от меня, Борис Викторович? — Глаза Богородцева так и лучились спокойствием.

Поцников невольно отвел взгляд. Он помнил эти глаза совершенно другими. Они могли содрать с тебя кожу, испепелить сарказмом или подавить холодным презрением. Причем так, что человек начинал чувствовать себя не просто букашкой, а букашкой, брезгливо раздавленной старой тапкой. Единственное, чего никогда не было в этих глазах, так это вот такого покоя. Полной отстраненности. Наверное, такие глаза были у древних отшельников.

Да и то только у тех, кто замуровал себя в глубокой, глухой пещере или ушел далеко в глубь Великой пустыни. Директор спохватился и снова вскинул голову:

— У нас проблемы, Константин Алексеевич. И я надеюсь, что вы сможете нам помочь.

— Вы же знаете, я отошел от дел, — заметил Богородцев.

Директор ФСБ горько усмехнулся:

— Прошу прощения, но так получилось, что, если вы не захотите принять в нем участие, дело это вполне сможет очень больно свалиться вам на голову… Как и многим, многим другим. — И он поведал о том, что произошло в Сибири.

Выслушав директора ФСБ, Богородцев спросил:

— Как вы могли это допустить? Директор ФСБ молчал. Этот вопрос не требовал ответа.

— Хорошо, я иду с вами, — сказал Богородцев. — Но не ждите от меня слишком многого. Те связи, которые были у меня, уже давно разрушены, в том мире даже год — слишком большой срок, а я отсутствовал гораздо дольше. Так что вполне вероятен исход, что друзья меня забыли, должники — простили, а бывшие партнеры списали в расход… Но чем могу — помогу.

За спиной Поцникова послышался скрип снега. Директор обернулся. Оба его спутника подходили к ним.

— Добрый день, Иван Сергеевич, — произнес Богородцев.

— Здравствуйте, Константин Алексеевич.

За двумя этими репликами скрывалось нечто большее, чем просто приветствие, но разгадать что — директор не успел. Старший из сопровождающих сказал:

— Нам пора идти.

Поцников посмотрел ему в глаза:

— Вы решили? Вы окажете нам помощь? Старший, уже направившийся к тропе, остановился и медленно проговорил:

— Всякий раз, когда Собор приходил на помощь сильным мира сего, это оборачивалось для него не наградой, а гонениями и жертвами. Поэтому Собор не будет вам помогать.

Директор ФСБ зло сверкнул глазами, но его собеседник продолжал:

— Однако мне разрешили поступать так, как я сочту нужным. Я помогу вам.

Поцников облегченно перевел дух, а этот странный человек добавил:

— Хотя, возможно, это будет одной из самых больших моих ошибок.

И он быстро зашагал по тропе.

7

До Красноярска они долетели утром. На поле аэродрома, прямо у трапа самолета, Ивана и Костика, его личного секретаря и собрата по Перунову братству, ждали две новенькие черные «Волги» ГАЗ-3111 со стационарными мигалками на крыше. Богородцев и директор ФСБ остались в Москве, поскольку помощь Константина Алексеевича нужна была для того, чтобы выйти на некоторые, скажем, не совсем законопослушные организации, по чьим каналам можно было попытаться отследить украденное в России. Но Поцников обещал всемерное содействие как со стороны местных подразделений службы, так и со стороны специально направленной следственной бригады. Правда, всю верховную власть на месте имел секретарь Совета Безопасности, однако директор обещал переговорить и с ним.

«Волги» перевезли Ивана и Костика на военный аэродром, где они пересели в старенький, тряский военный «МИ-8», за полтора часа доставивший их на окраину небольшого городка. До военного поселка Кмонь оставалось не более двух десятков километров. По сибирским меркам, практически рукой подать. В гостинице этого маленького городка, полностью изолированного, как и весь прилегающий к объекту район, плотно перекрывшими этот регион войсковыми кордонами, и располагался штаб оперативной группы, возглавляемой секретарем Совета Безопасности.

Их привезли в гостиницу на военном «козлике» и сразу же проводили к секретарю. Тот занимал кабинет директора гостиницы, а небольшой банкетный зал, в котором, наверно, каждый житель городка побывал не один раз, поскольку иного места, чтобы отгулять свадьбу или юбилей, в городе больше не было, сейчас представлял из себя что-то среднее между центром связи и оперативной комнатой. Секретарь сухо поздоровался.

— Борис Викторович сообщил мне о вашем прибытии, и, хотя я не очень понимаю, как вы можете нам пригодиться, я доверяю его опыту и чутью и… — Тут он оборвал себя и после секундной паузы закончил: — Короче, как именно вы предполагаете осуществить вашу помощь?

Сразу чувствовалось, что манеры, интонация, мимика сидящего перед ними человека отработаны годами и призваны с первой же минуты дать собеседнику понять, со сколь значительным лицом вы имеете дело. Но наблюдательный взгляд сумел бы увидеть, что за этим довольно стереотипным обликом высокопоставленного чиновника проступали черты человека, который не просто строил из себя значительную личность. В отличие от многих, забравшихся на самый верх благодаря протекции, случайному стечению обстоятельств или слепой удаче, секретарь обладал многими талантами. А самым главным из них было умение безошибочно оценивать людей и блестяще использовать их способности. Зачастую даже лучше, чем это смог бы сделать сам человек. Костик бросил испытующий взгляд на шефа. Но Иван сохранял абсолютное спокойствие.

— Я пока не знаю, — медленно произнес он и умолк.

Ему очень не понравилось ощущение холодного безразличия или даже безжалостности, исходящее от этого человека. Его высокопоставленный собеседник скривился и открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но Волк не дал ему этого сделать:

— Но для начала я хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто хотя бы мельком видел налетчиков.

Секретарь слегка побагровел, однако сдержался и заговорил почти спокойно, хотя в его голосе все-таки прорывались раздраженные нотки:

— По-моему, это бесполезно. Мы начали именно с этого и сейчас имеем на руках около трех сотен фотороботов. Но кто из них действительно является членом банды, совершившей налет, а кто просто торговец с Кавказа, установить довольно трудно. Все кавказцы покинули этот город к обеду ТОГО дня… Но мы, конечно, работаем над этим.